Анри Гийоме,товарищ мой,

тебе посвящаю эту книгу

Земля помогает нам понять самих себя,как не помогут никакие книги.Ибо земля нам сопротивляется.Человек познает себя в борьбе с препятствиями.Но для этой борьбы ему нужны орудия.Нужен рубанок или плуг.Крестьянин,возделывая свое поле,мало-помалу вырывает у природы разгадку иных ее тайн и добывает всеобщую истину.Так и самолет —орудие,которое прокладывает воздушные пути, —приобщает человека к вечным вопросам.

Никогда не забуду мой первый ночной полет —это было над Аргентиной,ночь настала темная,лишь мерцали,точно звезды,рассеянные по равнине редкие огоньки.

В этом море тьмы каждый огонек возвещал о чуде человеческого духа.При свете вон той лампы кто-то читает,или погружен в раздумье,или поверяет другу самое сокровенное.А здесь,быть может,кто-то пытается охватить просторы Вселенной или бьется над вычислениями,измеряя туманность Андромеды.А там любят.Разбросаны в полях одинокие огоньки,и каждому нужна пища.Даже самым скромным —тем,что светят поэту,учителю,плотнику.Горят живые звезды,а сколько еще там закрытых окон,сколько погасших звезд,сколько уснувших людей…

Подать бы друг другу весть.Позвать бы вас,огоньки,разбросанные в полях, —быть может,иные и отзовутся.

Это было в1926году.Я поступил тогда пилотом на авиалинию компании «Латекоэр»,которая,еще прежде,чем «Аэропосталь»и «Эр-Франс»,установила сообщение между Тулузой и Дакаром.Здесь я учился нашему ремеслу.Как и другие мои товарищи,я проходил стажировку,без которой новичку не доверят почту.Пробные вылеты,перегоны Тулуза —Перпиньян,нудные уроки метеорологии в ангаре,где зуб на зуб не попадал.Мы страшились еще неведомых нам гор Испании и с почтением смотрели на «стариков».

«Стариков»мы встречали в ресторане —они были хмурые,даже,пожалуй,замкнутые,снисходительно оделяли нас советами.Бывало,кто-нибудь из них,возвратясь из Касабланки или Аликанте,приходил позже всех,в кожанке,еще мокрой от дождя,и кто-нибудь из нас робко спрашивал,как прошел рейс, —и за краткими,скупыми ответами нам виделся необычайный мир,где повсюду подстерегают ловушки и западни,где перед тобою внезапно вырастает отвесная скала или налетает вихрь,способный вырвать с корнями могучие кедры.Черные драконы преграждают вход в долины,горные хребты увенчаны снопами молний. «Старики»умело поддерживали в нас почтительный трепет.А потом кто-нибудь из них не возвращался,и живым оставалось вечно чтить его память.

Помню,как вернулся из одного такого рейса Бюри,старый пилот,разбившийся позднее в Корбьерах.Он подсел к нашему столу и медленно ел,не говоря ни слова;на плечи его все еще давила тяжесть непомерного напряжения.Это было под вечер,в один из тех мерзких дней,когда на всей трассе,из конца в конец,небо словно гнилое и пилоту кажется,что горные вершины перекатываются в грязи, —так на старинных парусниках срывались с цепей пушки и бороздили палубу,грозя гибелью.Я долго смотрел на Бюри и наконец,сглотнув,осмелился спросить,тяжел ли был рейс.Бюри хмуро склонялся над тарелкой,он не слышал.В самолете с открытой кабиной пилот в непогоду высовывается из-за ветрового стекла,чтобы лучше видеть,и воздушный поток еще долго хлещет по лицу и свистит в ушах.Наконец Бюри словно бы очнулся и услышал меня,поднял голову —и рассмеялся.Это было чудесно —Бюри смеялся не часто,этот внезапный смех словно озарил его усталость.Он не стал толковать о своей победе и снова молча принялся за еду.Но во хмелю ресторана,среди мелких чиновников,которые утешались здесь после своих жалких будничных хлопот,в облике товарища,чьи плечи придавила усталость,мне вдруг открылось необыкновенное благородство:из грубой оболочки на миг просквозил ангел,победивший дракона.

Наконец однажды вечером вызвали и меня в кабинет начальника.Он сказал коротко:

— Завтра вы летите.

Я стоял и ждал,что сейчас он меня отпустит.Но он,помолчав,прибавил:

— Инструкции хорошо знаете?

В те времена моторы были ненадежны,не то что нынешние.Нередко ни с того ни с сего они нас подводили:внезапно оглушал грохот и звон,будто разбивалась вдребезги посуда, —и приходилось идти на посадку,а навстречу щерились колючие скалы Испании. «В этих местах,если мотору пришел конец,пиши пропало —конец и самолету!» —говорили мы.Но самолет можно и заменить.Самое главное —не врезаться в скалу.Поэтому нам,под страхом самого сурового взыскания,запрещалось идти над облаками,если внизу были горы.В случае аварии пилот,снижаясь,мог разбиться о какую-нибудь вершину,скрытую под белой ватой облаков.

Вот почему в тот вечер на прощанье медлительный голос еще раз настойчиво внушал мне:

— Конечно,это недурно —идти над Испанией по компасу,над морем облаков,это даже красиво,но…

И еще медлительнее,с расстановкой:

— …но помните,под морем облаков —вечность…

И вот мирная,безмятежная гладь,которая открывается взору,когда выходишь из облаков,сразу предстала передо мной в новом свете.Это кроткое спокойствие —западня.Мне уже чудилась огромная белая западня,подстерегающая далеко внизу.Казалось бы,под нею кипит людская суета,шум,неугомонная жизнь городов, —но нет,там тишина еще более полная,чем наверху,покой нерушимый и вечный.Белое вязкое месиво становилось для меня границей,отделяющей бытие от небытия,известное от непостижимого.Теперь я догадывался,что смысл видимого мира постигаешь только через культуру,через знание и свое ремесло.Море облаков знакомо и жителям гор.Но они не видят в нем таинственной завесы.

Я вышел от начальника гордый,как мальчишка.С рассветом настанет мой черед,мне доверят пассажиров и африканскую почту.А вдруг я этого не стою?Готов ли я принять на себя такую ответственность?В Испании слишком мало посадочных площадок, —случись хоть небольшая поломка,найду ли я прибежище,сумею ли приземлиться?Я склонялся над картой,как над бесплодной пустыней,и не находил ответа.И вот в преддверии решительной битвы,одолеваемый гордостью и робостью,я пошел к Гийоме.Мой друг Гийоме уже знал эти трассы.Он изучил все хитрости и уловки.Он знает,как покорить Испанию.Пусть он посвятит и меня в свои секреты.Гийоме встретил меня улыбкой.

— Я уже слышал новость.Ты доволен?

Он достал из стенного шкафа бутылку портвейна,стаканы и,не переставая улыбаться,подошел ко мне.

— Такое событие надо спрыснуть.Увидишь,все будет хорошо!

От него исходила уверенность,как от лампы —свет.Несколько лет спустя он,мой друг Гийоме,совершил рекордные перелеты с почтой над Кордильерами и Южной Атлантикой.А в тот вечер,сидя под лампой,освещавшей его рубашку,скрещенные руки и улыбку,от которой я сразу воспрянул духом,он сказал просто:

— Неприятности у тебя будут —гроза,туман,снег, —без этого не обойтись.А ты рассуждай так:летали же другие,они через это прошли,значит,и я могу.